№ 4 (2023)

В статье представлена история тверской епархии периода независимости княжества. Основное внимание уделено вкладу в становление и развитие епархии тверских владык. Рассмотрен материал о развитии тверских монастырей указанного периода.

В статье рассматриваются внутрицерковные факторы формирования русского епископата XVI в. Выясняется, что до последней четверти XVI в. определяющую роль играла принадлежность к влиятельным внутрицерковным группам. Их было три - сообщества иноков Троице-Сергиева, Кирилло-Белозерского и Иосифо-Волоколамского монастырей. Период занятия митрополичьей кафедры троицким иноком Симоном (1495-1511 гг.) отмечен увеличением числа епископов, поставленных из этой обители. При митрополите Данииле (1522-1539 гг.), происходившем из волоколамского монастыря, фиксируется усиление его позиций. Митрополит Макарий (1542-1563 гг.) старался соблюсти баланс между этими группами. При патриархе Иове (1586-1605 гг.), не принадлежавшем ни к одной влиятельной внутрицерковной группе, влияние последних на управление Русской церковью было минимизировано. Епископов стали ставить почти из полутора десятка монастырей. Это было связано с попыткой Иова и его союзников Годуновых ослабить «аристократические» монастыри, а также со смертью в 1584 г. последнего дееспособного представителя династии, с которой обители Сергия, Кирилла, Иосифа и иные были связаны долгие годы.

В статье рассматривается малоизвестный миссионерский проект времени правления Екатерины II - «Новое учреждение о обращении иноверных». Его разработка была тесно связана со сменой конфессиональной политики императрицы. После упразднения Новокрещенской конторы были учреждены епархиальные проповедники, целью которых было продолжить распространение христианства среди народов России. Деятельность некоторых проповедников вызывала упреки со стороны верховной церковной власти. Это привело к мысли о разработке проекта по организации деятельности проповедников. Проект был моделью лучшего устройства миссионерского дела в пределах всей империи, но его апробация должна была осуществиться в Сибири. В случае успешной реализации проект мог стать руководящим началом для миссионеров других епархий России.

В статье исследуется роль российского посла в Константинополе (1864-1876) Н.П. Игнатьева в урегулировании крупного конфликта на Афоне первой половины 1870-х гг. («греко-русского Пантелеимоновского процесса»), а также в создании и развитии на Кавказе (в Абхазии) Ново-Афонского Симоно-Кананитского монастыря - филиала афонского Русского Свято-Пантелеимонова монастыря. Показано, что основание кавказской обители стало одним из закономерных итогов указанного конфликта, вызванного обострением противоречий между разными этническими общинами в Свято-Пантелеимонове монастыре в связи с общим подъёмом в греческой среде антиславянских и антирусских настроений из-за позиции России в греко-болгарском церковном вопросе, а также в определённой степени в связи с действиями британской дипломатии, стремившейся ослабить российское влияние на Балканах и Ближнем Востоке. Показано, что во многом благодаря действиям Н.П. Игнатьева России удалось сохранить целостность Русского Свято-Пантелеимонова монастыря, уклониться от разрыва с Константинопольским патриархатом и даже укрепить свои позиции на Афоне. Изучены зарождение и развитие кавказской обители, её положение во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг., духовная жизнь и миссионерская деятельность новоафонских иноков. Подчёркивается, что Ново-Афонский монастырь, возникнув как предполагаемое «убежище» для русских афонцев в случае возникновения новых смут на Востоке, превратился вскоре в жемчужину Черноморского побережья, крупный духовный и миссионерский центр на юге Российской империи.

На первый взгляд, Кружок ищущих христианского просвещения (или «новоселовский кружок», по имени его председателя М.А. Новоселова), - московская организация церковных интеллектуалов, существовавшая в последнее предреволюционное десятилетие, - не требует представления. Внимание исследователей давно привлекают участники кружка М.А. Новоселов, П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков и др. Тем не менее, история самого общества остается в тени. Характеристики членов этой организации слабо привязаны к деятельности общества (или хотя бы ко времени его существования). Это отвечает жанру комментария, вступительной статьи (о кружке чаще всего говорят при публикации наследия его участников). Без ответа остается вопрос, кому и какую динамику дал именно кружок. Так, с ним начинают ассоциироваться церковно-политические интересы Новоселова, братьев Самариных. Однако согласно уставу, политическая проблематика не подлежала обсуждению в этом обществе. Для аналитической работы в сфере политики существовал так называемый «самаринский кружок». Спецификой исследовательского интереса обусловлен и ряд неточностей в перечне участников кружка. До сих пор не ясны отношения между его лидерами Новоселовым, Самариным, Кожевниковым, Мансуровым, Булгаковым, Флоренским. Очевидно, что Самарин, Новоселов, Флоренский имели каждый собственную концепцию организации. Реконструируя эту общность, нельзя упускать из вида, что желая найти сотрудников, «ищущие христианского просвещения» в то же время находили в них и противников.

В статье представлена благотворительная деятельность православного духовенства и мирян в годы Первой мировой войны. На основе широкого круга источников и исследований показаны различные практики оказания помощи пострадавшим в ходе военных действий раненым и увечным воинам, военнопленным, беженцам, членам солдатских семей. Вместе с тем подчеркиваются различные общественные реакции на роль православной церкви в мобилизации тыла и консолидации населения для успешного ведения войны.

В статье рассматривается положение подворий четырех Восточных патриархатов в послереволюционной Москве. Особое внимание уделено отразившейся в переписке с различными советскими инстанциями борьбе официальных представителей Константинопольского и Иерусалимского патриархатов за свои московские доходные дома. Отвечая на мотивируемые декретами советских органов власти попытки национализировать домовладения подворий, их настоятели использовали широкий спектр аргументов, вплоть до декларируемой заботы о ближневосточном пролетариате. Сначала они пытались обосновать неприкосновенность своей собственности благотворительным характером использования получаемых от нее доходов, затем перенесли акцент на светскость представляемых ими институций (Константинопольского и Иерусалимского патриархатов) и, наконец, стали утверждать невозможность национализации того, что уже, по их мнению, национализировано греческой нацией. Показаны колебания представителей различных советских органов, в которые обращались со своими ходатайствами настоятели греческих подворий, включая Моссовет и НКИД РСФСР. Фактически точку в вопросе поставил в начале 1919 г. председатель VIII Ликвидационного отдела НКЮ П.А. Красиков, у которого не было сомнений, какая политика в отношении религиозных организаций должна проводиться в Советской России (политика, обеспечивающая их полную скорейшую ликвидацию). Изъятие доходных домов предрешало последующее прекращение деятельности московских подворий Восточных патриархатов, хотя попытки ее реанимировать предпринимались до второй половины 1920-х, а Константинопольского - даже до второй половины 1930-х гг.