Том 83, № 4 (2023)

Статья содержит комментарий к титулам и антропонимам на двух памятниках Древнего царства из раскопок Селима Хасана в Саккара: 1) рельеф в собрании Тайё (Токио) из гробницы Tfw. На этом памятнике сохранились изображения двух носителей даров, горизонтальная легенда, а также титул и имя одного из персонажей: «начальник кузнецов-медников anx-wDA, чье имя, когда он был молодой, – msnj»; 2) фрагмент архитрава, выставлявшегося на французских аукционах, из гробницы Tmzw с изображением вельможеской четы, их сына и дочери. Здесь сохранилось имя хозяина Tmzw, часть титула и имени его сына snDm-jb=j, а также легенда к фигуре дочери, сидящей у кресла: mrjt-jt=s. Оба памятника не были атрибутированы после исчезновения из гробниц, в которых они находились первоначально. В связи с разграблением памятников из раскопок Хасана в Саккара фиксация эпиграфических материалов представляется всегда насущным делом.

В статье рассматриваются библейские тексты, связанные с пророчествами о будущем восстановлении династии Давида, бытовавшими в еврейской традиции эпохи Вавилонского плена. Предполагается, что эта тема отражается не только в библейских текстах, прямо или косвенно говорящих о будущем восстановлении династии, но и в двух библейских повествованиях, рассказывающих о других исторических лицах. Так, история царя Манассии, приведенная в книге Хроник, могла быть составлена по модели, первоначально применявшейся к последним иудейским царям, Иехонии и Седекии. Аналогичным образом сон царя Навуходоносора, описанный в четвертой главе книги Даниила, может основываться на пророческой притче, рассказывавшей о судьбе династии Давида.

Статья посвящена изучению найденной на Косе Р. Херцогом мраморной стелы в качестве одного из важнейших свидетельств о религиозной жизни Милета в эпоху эллинизма. Документ провозглашает празднество Дидимей общеэллинским и устанавливает награждение победителей венком. Такая трансформация локального праздника ставила целью «пропаганду» культа Аполлона Дидимейского среди других эллинов и привлечение новых почитателей. В этот же период образ этого бога появляется на монетной чеканке города, а в святилище возобновляется строительство нового храма, одного из самых крупных в регионе. Это может говорить об общей политике, направленной на расширение влияния святилища. Надписи из самих Дидим и других регионов Средиземноморья, а также нумизматические данные косвенно подтверждают, что с конца III в. до н.э. сфера влияния святилища и оракула расширяется.

Толедский архиепископ Родриго Хименес де Рада (начало XIII в.) в своем сочинении «De rebus Hispaniae» использовал «Гетику» Иордана, при этом непосредственным источником де Рады был, по всей вероятности, список «Гетики», сильно отличающийся от тех, что легли в основу современной реконструкции текста («Иордан де Рады»). Во-первых, де Рада, единственный из всех источников, называет Иордана «секретарем святого дворца», что согласуется с гипотезой об Иордане – епископе Кротонском, который был с папой Вигилием в 540–550-х годах в Константинополе, и об идентификации папы Вигилия с адресатом первого произведения Иордана, «Романы». В статье приводятся аргументы в пользу данной гипотезы и реконструируются обстоятельства, приведшие к написанию «Романы» и «Гетики». Во-вторых, информация де Рады, восходящая к Иордану, содержит датировки событий, описываемых в «Гетике» (где дат нет), которые по сравнению с реальными сдвинуты примерно на 20 лет. Кроме того, ряд имен, почерпнутых де Радой явно у Иордана, оформлен так, как если бы они были транслитерированы с греческого. Наконец, содержание «Иордана де Рады», видимо, отличалось от реконструированного Моммзеном текста «Гетики». Все эти обстоятельства предлагается интерпретировать как свидетельства существования особого протографа «Иордана де Рады», отличающегося от того, который лег в основу моммзеновской реконструкции. Эта возможность подтверждается указанием самого Иордана на наличие двух списков «Гетики», переданных Касталию и Вигилию, не обязательно идентичных друг другу. Возможно, «Иордан де Рады» еще может быть обнаружен в испанских архивах.

В статье обосновывается атрибуция египетской модели царской скульптуры Позднего времени (ГМИИ I, 1a 4127). Наиболее показательной параллелью данному памятнику представляется скульптурная голова из Каирского музея (CG 838), атрибуированная царю XXIX династии Акорису (392/1–379/8 гг. до н.э.). Возможно, такая атрибуция может быть дополнительно аргументирована сравнением московской модели с некоторыми рельефами времени Акориса, акцентирующими в его образе юношеские черты.

В статье рассматривается судьба научного наследия сложившейся вокруг Ю.Я. Перепелкина ленинградской школы египтологии, расцвет исследовательской деятельности которой пришелся на 1960–1980-е годы. Труды Ю.Я. Перепелкина, О.Д. Берлева, Е.С. Богословского, И.В. Виноградова существенно изменили представления о древнеегипетском обществе; важные суждения о египетском языке были высказаны Н.С. Петровским и А.С. Четверухиным. Однако – даже при высокой оценке и широком использовании многими ведущими египтологами – зарубежной наукой о Древнем Востоке достижения «ленинградцев» были восприняты неравномерно и неполно. Авторы статьи прослеживают эту историографическую ситуацию и анализируют приведшие к ней обстоятельства.